Голос патриарха
Декабрь 22, 2011
Голос у патриарха Кирилла — красивый и завораживающий. Я имел возможность видеть Кирилла лично на одной межконфессиональной конференции в Москве в начале двухтысячных. Он произвел на меня положительное впечатление. Энергичен, любит и знает как руководить, умен и образован. Единственное, я его про себя прозвал «кот-баюн», потому что из-за его «левитано-синатровского» голоса я не мог долго концентрироваться на смысле его слов. Его отношение к протестантам и католикам на той конференции было весьма дружественным, что, несомненно, было приятно. Он искренне, как мне показалось, пригласил всех желающих представителей конфессий сфотографироваться с ним и показать фотографию если возникнут какие-то трения с православной «братией» на местах. Почему-то я не решился сфотографироваться, о чем сейчас немного жалею. Так, в общем, я его и запомнил: как харизматичного человека с красивым голосом.
Несомненно, Кирилл отличался от других знакомых мне православных — как от «уличных патриотов» или адептов примитивной деревенской святости, так и от сверх-образованных православных интеллектуалов. Как оказалось, Кирилл знает и любит земную жизнь, как она есть: любит прокатиться с ветерком на лыжах или машинах, любит и ценит дорогие вещи, радуется продвижению по карьерной лестнице. Он вырос в семье священника. По его словам, в 15 лет он ушел из дома, так как чувствовал, что являлся к тому времени самостоятельной личностью и не хотел зависеть от родителей. Обычно уход из дома всегда как-то связан либо с кризисом во взаимоотношениях, либо с кризисом мировоззрения. Для меня очевидно, что знакомый с произведениями Булгакова и Бердяева подросток, обладающий желанием реформировать православие и жаждой социальной жизни, какое-то время чувствовал себя в православии тесно. Через три года после ухода из дома и работы техником-картографом он пошел учиться в духовную семинарию, а затем — в духовную академию, вероятно, в согласии с волей родителей. Его большой удачей было то, что он повстречал ленинградского митрополита Никодима, который стал для него авторитетом. Владыка митрополит Никодим был сторонником реформ и экуменизма и, по словам Кирилла, разделял многие убеждения семьи Гундяевых. Молодой Владимир (Кирилл) Гундяев почувствовал интеллектуальную и духовную близость со своим влиятельным наставником и его карьера стала подобна взлету пассажирского самолета.
По словам Кирилла, если бы не влияние Никодима, то он стал бы «классическим» диссидентом. Никодим (Ротов) сказал ему следующее: «Церковь должна искать пути своего физического существования. Она должна учитывать ту историческую реальность, в которой она находится. Необходимо иметь определенный диалог с окружающим миром, включая и диалог с властью. И в этом диалоге побеждает тот, кто сильнее, кто внутренне, духовно сильнее, кто лучше подготовлен и у кого убеждения крепче». То есть во времена засилья КГБ Никодим убедил способного и даровитого юношу, что «выпрыгивать из телеги» не стоит: есть надежда на победу. Никодим убедил Кирилла в том, что КГБ и СССР — это реальность, в которой нужно и можно жить. Нет надобности лишний раз говорить, что митрополит Ленинградский Никодим был тесно связан с КГБ. Впрочем как и подавляющее большинство священников. Как я понимаю, спецслужбы говорили верующим так: «ну хорошо, мы не будем спорить с вами о вопросе существования Бога, однако мы, как государство, хотим иметь контроль над некоторыми вашими действиями: давайте сотрудничать, и вам будет хорошо, и нам». И это действительно было похоже на диалог.
Кирилл вступил в этот диалог и жизнь его, как говорится, удалась. Уже в 25 лет он едет в Женеву: во Всемирный Совет Церквей. Уже в то время (середина семидесятых) он мог одолжить друзьям тысячу франков и великодушно отказаться от возвращения долга. Должности и почести сыпались как из рога изобилия: ректор, архиепископ, управляющий, председатель, митрополит. И вот, наконец, патриарх Московский и Всея Руси. Много лет прошло, и, кажется, когда коммунистов уже нет у власти, РПЦ может не вести никаких диалогов и быть сама собой. Но нет, такое ощущение, что как и в середине семидесятых, кое-кто опять просит церковь промолчать где надо. Я имею в виду выступления Кирилла по поводу «нечестивых» выборов в Думу, где он не сказал ни «да» ни «нет», однако его корректный призыв избежать «нестабильности» явно означает поддержку Кремлю. Уже многие понимают, что такая позиция — удар по авторитету Кирилла. Прежде всего по моральному. Некоторые представители различных конфессий уже смело заявили то, что должен был озвучить Кирилл. Неужели трудно осудить воровство? Просто как таковое? А потом можно и призвать к мирному решению проблемы. Нет, воровство не было осуждено с высокой кафедры, и как в далеком 17 году, в воздухе уже витает опасение, что весь российский народ скажет: «да знаем мы уже что это такое ваша церковь».
Патриарх Кирилл игнорирует базовые основы христианства. Например, осуждаю ли я его за то, что он носит дорогие часы на руке? Нет, это его право. Однако как пастырь он должен помнить слова апостола Павла, что категорически нельзя делать то, что может привести к соблазну верующих. Он активно занимался бизнесом, забыв слова о том, что желающие обогащаться «впадают в искушение и в сеть и во многие безрассудные и вредные похоти, которые погружают людей в бедствие и пагубу». Бизнес — не грех, но только не для служителей Христа. В чем тут дело, почему же Кирилл при всем его недюжинном интеллекте, теряет ориентир? Возможно, что его наставник — митрополит Ленинградский Никодим — был не совсем прав. Да, церковь должна учитывать историческую реальность, в которой она находится. Да, она определенно обязана вести диалог с окружающим миром. Однако церковь Христа не должна напрягаться в поисках «пути своего физического существования»: она должна довольствоваться «прожиточным минимумом» и заниматься духовными поисками. И самое важное: церковь Христа вовсе не призвана «побеждать в диалоге». Она обязана хранить абсолютные и непреходящие духовные ценности. В «диалоге» в нашем мире обычно одерживает победу тот, кто сильней — например, КГБ. Но дело в том, что «побеждающие» достаточно быстро сходят со сцены истории, а вечные истины остаются. Церковь должна уметь сказать твердое нет в ответ на требования «маленьких» уступок со стороны власть имущих. Иначе ни религиозная эстетика, ни красивые бархатные голоса не спасут от одной участи с теми, кто скоро уйдет со сцены истории.
