Мы встали на колени для молитвы за «дар языков», несколько служителей пятидесятнической церкви возложили руки на мою голову, и начался наш почти часовой «молитвенный подвиг». Был момент, когда, казалось, я вот-вот заговорю на непонятном языке. Однако минутный экстаз закончился, и моя молитва вновь стала рациональной. Один из пасторов, устав от бесплодных попыток, сказал мне тихо: «ну, начинай же что-нибудь говорить!». Я, несомненно, мог начать что-нибудь говорить. Мог сказать что-то непонятное с «немецким» акцентом, с «латинским», просто на рифмованной тарабарщине. Однако я мог это говорить (и сейчас могу) без всяких молитв. Я ожидал дара свыше, а не имитации глоссолалии. После того, как все закончилось, мне было сказано, что пока мне этого дара не дано.  Я смиренно согласился. Мне показалось невежливым в тот момент выдвигать богословские претензии или сомнения в отношении обычаев пятидесятнической церкви, где я был в гостях. Сейчас, по прошествии многих лет, я могу сказать то, что я думаю по этому поводу.

Я пришел к вере в Бога в баптистской церкви, где дар «говорения» не признается. Собственно, пятидесятническую церковь я посетил тайком в момент одного из внутренних кризисов. Мне показалось, что баптисты увязли в религиозном формализме. Сейчас я знаю, что члены всех без исключения христианских конфессиях, даже самых кардинальных и «духовных», приходят к своему пределу, где их ждет формализм и обыденность. Говоря о даре «языков» баптисты, собственно, как и многие протестантские конфессии, делают упор на то, что этот дар предполагает дар иностранного, понятного другим людям языка. Место из Библии, которое подтверждает это, находится во 2 главе книги Деяний Апостолов. В той церкви, где прошла моя духовная молодость, говорение на «непонятном» языке деликатно и мягко относили к проявлению… нечистых духов. Ну, или к чисто человеческому феномену. Я, будучи сторонником объективного мышления, несколько раз указывал на 14 главу первого послания Коринфянам, где ясно написано, что Павел признает дар говорения на никому не понятном «языке». Хотя, конечно, намекает на то, что зрелые христиане обычно не рекламируют свою способность говорения на непонятных языках в церкви. Самым красноречивым ответом, после которого я сдался, был следующим: «все равно ты тут ничего не докажешь».

То есть пятидесятники, начиная разговор о глоссолалии, открывают послание к Коринфянам, а баптисты — книгу Деяния Апостолов. Я не осуждаю ни одних, ни других. Причины, обуславливающие подобную избирательность в толковании Библии, достаточно ясны. Причины эти сугубо практического порядка. Баптисты — люди дисциплинированные, они любят порядок. Поэтому их богословие стремится к библейскому рационализму. Сам тому свидетель, как тяжело уживаются в баптистских общинах «религиозные романтики — вольнодумцы». Говорение на «языках» связано с религиозным экстазом, который разрушает дисциплину и порядок, когда одно пророчество перечит другому. Поэтому баптисты не любят пятидесятников, несмотря на разительное сходство во многом. Пятидесятническо-харизматическая традиция стремится к ощущению близости к сверхъестественному, к ежедневному откровению, к «высоким» чувствам. Это другой подход к религии. Говорение на «языке» — знак сверхъестественного влияния, избранности, принадлежности к избранной общине. По причине тяготения к эмоциональной стороне религиозной жизни, пятидесятническо-харизматические общины более яркие и энергичные, однако и более нестабильные.

Многим «религиозно-восторженным» общинам присуще одно неприятное правило: желающие остаться в этих общинах обязательно получат «дар языков». Дети пятидесятников определенно будут говорить на «непонятных» языках как их родители. Очень часто истинной причиной появления глоссолалии является нежелание быть белой вороной в харизматической общине. И это, несомненно, форма насилия над внутренним миром верующего. Иначе говоря, часто верующие начинают говорить непонятные фразы под давлением, ради того, чтобы поддержать свою общину, веру своих родителей, во имя доктрины о «крещении Духом Святым», а не под действием реальных духовных сил. То же самое можно сказать о других «дарах»: падениях при прикосновении пастора, «пророчествах», «святом хохоте», «святых танцах» и так далее. С формальной точки зрения это — обман, чего в церкви быть не должно. Тем более что всем известно, что феномен глоссолалии можно найти  во многих религиях и верованиях, далеких от христианства. Здесь гораздо благоразумнее выглядит допущение баптистов и умеренных консерваторов, которые говорят, что дар глоссолалии или иностранных языков был дан давно, однако сейчас он не нужен, и поэтому этого библейского дара уже нет. Он отменен, так сказать, так же как и дар пророчества, исцеления и так далее. Конечно, это допущение вряд ли выдержит серьезную критику в свете Нового Завета.

Решение проблемы с глоссолалией и ксеноглоссией, на мой взгляд, можно найти в сравнении учения апостолов с учением Иисуса Христа. Сравнение покажет, что Иисус вообще ни разу не упоминал «дара языков», не «публиковал» списков даров Святого Духа. Дар «иных языков» появился после ухода Иисуса из нашего мира и поэтому очень похож на одну из самых ранних традиций человеческого происхождения. Ни один из апостолов Иисуса, согласно евангелиям, не говорил на «языках» в его присутствии, будь то иностранных, будь то непонятных. Единственным и главным даром человеку, согласно учению Иисуса, был сам Святой Дух, Дух Истины, который совершенствует человека изнутри. Именно поэтому апостолы не могли чувствовать себя кастой избранных сверх-людей, супер-священниками, поскольку помнили, что Бог дает всем одно и то же — Духа-наставника, который делает человека любящим, мудрым и искренним существом. У Бога нет любимчиков. Человеку не нужны сверх-способности, не нужны они и для общества в целом. Несомненно, никто не в праве сказать, что Бог не давал или не дает глоссолалию людям. В конце концов, Он сам решает, что и кому дать. Однако ошибкой было бы, на мой взгляд, строить систему «небесного табеля о рангах», решать о спасении души или о «духовной полноте» человека в зависимости от имения или неимения сомнительных на проверку даров. Цель христианина — достижение идеального характера, идеальной личности. Роль глоссолалии здесь не может быть первостепенной по определению. Как удачно высказался по этому поводу сам апостол Павел: «если говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею – то я медь звенящая».