В один из воскресных солнечных дней я заглянул, пользуясь случаем, в русскоязычную баптистскую церковь. Дом Молитвы был небольшой, однако парковка, почти забитая машинами к моему приезду, была обширная. Вопрос парковки – вопрос важный в Америке. Входя в двери церкви, увидел знак перечеркнутого телефона. Это так называемая “отделенная” церковь, и я ожидал нечто подобное. В начале служения на экране высветился Библейский текст “не положу вещи непотребной пред глаза мои” и я увидел тот же красный знак перечеркнутого телефона. Хотя руководство общины, видимо, борется с этой мобильной напастью, во время служения несколько человек в зале все равно пользовались своими смартфонами.
По сравнению с отделенными церквями в Казахстане в 90-х, где я жил много лет назад, эта община считалась бы “либеральной”, поскольку один проповедующий был в галстуке, рукава у многих были короткие, пели не из сборников, а “из экрана”. Однако, по старой традиции, все выглядели великолепно. Дети – как маленькие барби. Все сестры – в длинных платьях. Я, одевая джинсы, футболку и кроссовки вполне осознавал, что подписываю себе “смертный приговор” в данной общине. Мне пришлось сказать что я рукоположенный дьякон церкви в разговоре с представителем общины после окончания служения. Я полагаю, мнение обо мне сегодня было невысоким, однако все по-порядку.
Два брата во Христе снекоторым недоверием смерили меня взглядом. Я поздоровался и вошел внутрь. Зал был достаточно маленьким, все в зале было чистым и новым, все было расположено достаточно плотно: стулья, кафедра, рояль. Это создавало ощущение некоей близости, плотного общения. Русское евангелическое движение родилось в сельской местности под влиянием немецких миссионеров, поэтому центром богослужения было “интенсивное” собрание, а не обширные храмы. Собственно, я сам пришел к Богу у баптистов, и мне нравилось это ощущение коллективного единства и постоянных разговоров и рассуждений о духовном, сопровождавшихся “штундизмом” – изучением Библии. С годами я понял, что успех любой конфессии связан не только с истинами, которые акцентируются, а прежде всего с удачной и эффективной “культурной моделью”. Сельский баптизм с наряженными посетителями, строгой дисциплиной и достаточно интенсивной интеллектуальной нагрузкой привлек достаточно много людей в Восточной Европе и России. Если конкретная культурная модель “цепляет” человека, он остается в ней даже не особо вникая в учение и устав общины. Однако многое остается общим для всех конфессий – к примеры, утверждения что христиане обязаны быть в СВОЕМ собрании или “храме Господнем” регулярно. В этом собрании ведущий именно с этого и начал.
Одно новшество в зале хочу выделить особо – это прозрачные, из органического стекла, экраны на потолке, чтобы кондиционеры не дули прямо на людей. “Молодцы”: такое слово родилось в моем уме. Как принято у баптистов, на центральной стене были Библейские надписи “Мы проповедуем Христа распятого” и “Кто будет веровать и креститься спасен будет”. Разумеется, я не мог не подумать критически в отношении этих двух цитат. Первая мысль была: “А Иисус проповедовал Царство Божие, и было бы неплохо вспомнить этот факт”. В отношении второй надписи, по иронии, целых два проповедника на данном собрании выступили с идеей, что нет, веры и крещения для спасения – недостаточно. У баптистов “старой закваски” целых три проповеди, между которыми располагается пение хора и “участие” рядовых членов церкви в пении, чтении стихов и так далее.
Когда началось собрание, я вспомнил старые годы, эти долгие собрания, где так остро хочется сбежать из зала, когда проповедь неинтересная. Помню приказ себе самому “так надо, сиди!”. Помню когда люди с удовольствием встают для пения гимна и разминки после долгой нудной проповеди. В этой церкви для молитвы большинство в зале вставало на колени. Я и несколько человек просто встали. Помню былые времена, когда весь зал вставал на колени. Я понимаю стариков, которые рассматривают отказ от коленопреклоненной молитвы в наше время как отказ от ревности по Богу. С сожалением приходится отмечать, что формализм вовсе не усиливает ревность по Богу – он скорее убивает. Но одновременно, укрепляет дисциплину в церкви и усиливает чувство единства, но это скорее на психологическом уровне. Хор пел хорошо. Гимны пелись в зале всеми и громко. Это создавало достаточно сильное ощущение единства. На психологическом уровне. Половина находящихся в зале были дети от нескольких месяцев до 16. Было слегка шумновато. Да, так устроена жизнь – дети как правило (не всегда) идут по стопам своих родителей, именно поэтому многие конгрегации начинают приучать свое потомство заранее.
Первая проповедь была на украинском. Как я понял, усилился поток миграции из Украины, и в этой церкви проповедуют на украинском и русском. Пожилой брат привел место что надо “испытывать все, не угодно ли это Господу”. Я опять допустил критическую мысль – “может им испытать не угодно ли Богу использовать барабаны и электронные клавиши в прославлении?”. Пока, видимо, они в подобном “испытывании” столь далеко зайти не могут. Затем проповедовали два брата помоложе. Ребята проповедовали просто, от души и мне понравился ход их рассуждений. Один говорил, что для спасения нужны конкретные дела: утешение, взаимопомощь, выручка своих собратьев. Второй говорил, что для спасения нужна исправно работающая совесть. Не могу не согласиться. Лишь абстрактной веры и водного крещения явно недостаточно.
Я выходил из зала в толпе. Одна пожилая сестра подала мне руку и сказала “приветствую”. Это элемент баптистской религиозной культуры. Разумеется мне было приятно. Думая, что все закончено, я пошел к машине, и тут произошло самое интересное. Меня догнал дьякон церкви и у нас состоялся разговор. Мы познакомились, и мне пришлось рассказать кто я. После упоминания своего церковного звания, я сказал: “я приношу извинения за свой внешний вид”. Затем пару фраз сказал что с годами пришел к некоей свободе. И тут у него, я полагаю, совершенно невольно вырвалась фраза, после которой обычно начинаются ссоры на религиозной почве. Он сказал: “К свободе от Христа?”. Я поправил его достаточно токсичный комментарий “к свободе от определенной формы одежды”. Затем я заставил себя улыбаться, когда он выдвинул несколько аргументов в пользу того, что на религиозном собрании надо быть в лучшей одежде. Я миролюбиво слушал и ждал момента, чтобы перевести разговор на другую тему. Для меня эта тема закрыта – внешний вид не может быть решающим фактором в духовной жизни и служит лишь для эстетических и иных социальных целей. И да, Бог нас голыми видел и постоянно видит. Слава Богу, через минуту мы благополучно перешли на другую тему. Подошла жена этого человека, и я опять извинился за свой внешний вид. Видимо из желания посмотреть на реакцию. После извинения нависла пауза, когда сестра в очках, в светлом платье и стандартной прозрачной косынке на голове медленно вела свой взгляд сверху приблизительно до пояса. Затем отведя глаза немного в сторону сказала с небольшой вежливой улыбкой: “нрмальный вид”. “Зачет!” – подумал я, уловив ее язык жестов: “в подобном виде здесь впредь лучше не появляться. Люблю вас, братья и сестры”.
В моем сознании я перебирал обычаи и устои разных общин и конфессий. Сравнивал их. Я не провокатор, я просто долго думал и во всем разбирался. Христианство – это огромное разнообразие. Я со спокойствием в душе смотрю на беспокойство членов общины, которые ревностно соблюдают свои традиции: вы удивитесь и обрадуетесь, когда поймете что для Бога это все не особо важно. Главное чтобы община жила, звучала проповедь, люди думали и молились. А как именно – это уже не особо важно. Как получится. Поэтому надо любить все конфессии, всех христиан, даже если их порядки, вероисповедание и уставы напрямую противоречат друг другу. Любовь превыше всего. Поэтому с любовью предложил дьякону свою безвозмездную (бесплатную!!!) помощь в создании или поддержке их сайта. На картах Гугла их официальный веб-сайт отсутствовал. Но, вероятно, хотя общине уже 29 лет, они все еще хотят чувствовать себя “отделенными”. Хоть в чем-то. Например, в том, что они официально отделены от смартфонов и интернета 